Медведь встал на задние лапы и пересчитал нашу группу: семь человек и две собаки, потом развернулся и убежал в заросли стланика. Боня, мой пес, даже не успел его заметить, а я не успел его сфотографировать. Медведь опасен, если ты идешь один и без ружья, двоих он уже обойдет, скорее всего, а если вас трое или больше, то можно не волноваться.
Мы не волнуемся.
Ставить цель путешествия в каждом походе не так уж необходимо, но важно, думаю я по пути. В конце всех усилий должен быть приз. Медалька. Яркое переживание. Сегодня мы разыгрываем целый комплект медалей: вид на миллион, мемориал погибшим летчикам, настоящие обломки авиакатастрофы, интересные артефакты и гран-при – встреча с медведем. Похоже, мы взяли сегодня весь пьедестал.
Со склона уже виден памятник погибшим летчикам. После катастрофы Ил-14 в 1985 году уцелевшее крыло поставили на сопке так, что его можно увидеть с разных мест. Я его видел с горы Комендант, Володя видел во время сплава по Армани перед тем, как река сливается с Хасыном.
Денис раздевается по пояс и размахивает мокрой футболкой. Уже октябрь, но солнце еще греет и в безветренную погоду можно вот так немного подсушить влажную от пота одежду.
В моем рюкзаке термос, походный котелок, футболка, носки, флиска, бутерброды, шоколад, зажигалка и нож. Во боковом кармане бутылка с водой, но вода на морозе остыла и пить её не хочется. Я сижу на снегу и вместо воды пью горячий чай, рассматривая долину под ногами: зеленый стланник, который уже начал ложиться, осыпавшиеся лиственницы, засыпающие реки — Хасын и Армань. За долиной поднимаются горы. “Хорошая видимость”, — думаю я.
— Тебе пора купить самолет, — говорю я Денису. — Сейчас идеальная погода для того, чтобы слетать куда-нибудь. Например, на Мотыклей. Или на озеро Джека Лондона. Вот небо, вот земля, а вот мы — где-то между ними.
Денис натягивает футболку, молча ухмыляется в свою бороду и смотрит в небо. Над нами летит самолет, оставля за собой идеально ровную линию своим инверсионным следом.
Линия жизни.
Здесь, на склоне, мы остановились на привал перед последним отрезком пути, ведущим на вершину Коменданта. Неделей раньше наши друзья поднялись этим же маршрутом, и мы идем точно по их следам, еще хорошо различимым на снегу.
Отдохнув, мы накидываем рюкзаки и идем наверх. Пятьдесят метров. Тридцать. Десять. До вершины рукой подать. Перед вершиной мы останавливаемся и наслаждаемся видом.
— Смотри, — говорю я, указывая на склон впереди. — Видишь вон ту блестящую штуку? Это крыло разбившегося самолета. Мне рассказывали, что одно из крыльев вкопали в землю в качестве памятника.
Вдали едва различимо серебрянное крыло, стоящее вертикально на земле. Сорок лет назад самолет вез продукты из Якутска и при заходе на посадку потерял ориентиры, приняв огни Сплавной за аэропорт. Денис достает дальномер и изучает этот импровизированный мемориал погибшим летчикам.
На вершине дует слабый ветер. Мы подходим к остаткам геодезического пункта, у которого спилена верхушка. Я обхожу вершину по периметру и на южном склоне вижу отсутствующий кусок. “Надо же”, — думаю я, — “кто-то не поленился принести сюда пилу. Кто-то не очень умный.”
— Каждый год в День Победы, — говорю я, — люди поднимаются на вершину горы и ставят флаг.
Тут же примотано древко с оборванным бледно-красным полотнищем, выгоревшем на солнце, с серпом и молотом в углу. Такой же серп и молот выбит на металлической табличке, висящей на столбе рядом, над надписью “охраняется государством”. Мы ищем ровное место без ветра, чтобы пообедать с видом на горы. Денис варит кашу, я кипячу чай. Здесь, на километровой высоте, не нужны особенные занятия. Сидеть и смотреть.
Смотреть на север, чтобы увидеть долину, горный хребет и озеро у его подножья, опять долину, опять горный хребет, за ним еще, и еще один, и так — насколько хватает глаз. Cмотреть на восток, чтобы увидеть город, бухту, полуостров и на самом его краю крошечную точку маяка. А за ним опять море, холодное и бескрайнее.
Смотреть на юг, чтобы увидеть то, как горы подступают вплотную к морю, ныряют в него и поднимаются чуть поодаль островом. Как, повторяя путь ручья, вниз с перевала идет дорога, петляя и изворачиваясь. И смотреть на запад, чтобы видеть, как, засыпая льдом, движутся к морю реки, берущие свое начало далеко от побережья.
Мы допиваем чай, собираемся и идем вниз быстрым путем, через распадок.
Над головой еще один самолет чертит линию.
